Ёлка, праздничный стол и телевизор, по которому идёт не «Ирония судьбы», а «Карнавальная ночь». Журналист ВИТАЛИЙ ТРЕТЬЯКОВ рассказывает, как встречала Новый год средняя московская семья в 60-е годы прошлого века.
Фотография: Андрей Ю. Вуколов, 2008 год
Всё ближе Новый год, а подготовка к нему во многих семьях уже потихоньку началась.
Как его встречают сегодня — каждый может судить сам. А вот как его встречала «средняя московская семья» в двухкомнатной хрущёвской квартире в 60-е годы прошлого века — небольшой отрывок из моих воспоминаний.
К Новому году, как и полагается, мы готовились заранее — покупка ёлки, новых ёлочных игрушек, ну и так далее. И закупка необходимых продуктов, а еды всегда готовилось много — так, что оставалось на несколько последующих дней.
Между прочим, в те годы выходным днём (если Новый год не выпадал на субботу или воскресенье) было только 1 января. А 31 декабря работали. Конечно, в этот день все стремились вернуться домой пораньше (частенько, впрочем, сумев отметить наступающий Новый год и на работе, порой довольно основательно отметить), но всё равно — самая интенсивная подготовка к празднованию разворачивалась уже в поздние вечерние часы.
Мы всегда, пока я не начал уходить отмечать Новый год со своими университетскими друзьями, встречали Новый год дома. Праздник вертелся вокруг трёх объектов — ёлки, праздничного стола и телевизора.
О ёлке я уже рассказывал. Новогодний праздничный стол был самым богатым из всех праздничных столов. А телевизор и развлекал, и соединял нашу (и любую другую) семью со всей страной. Думаю, так было не только у нас.
В девять часов вечера — предновогодний выпуск программы «Время» с соответствующим пафосом. После просмотра этой программы раскладывали стол, придвигали его к дивану и начинали накрывать.
После программы «Время» по телевизору показывали фильмы, соответствующие духу праздника. Во время, которое я сейчас описываю, фильм «Ирония судьбы» ещё не был снят, потому главным предновогодним киношлягером была «Карнавальная ночь» того же Эльдара Рязанова.
Примерно в половине двенадцатого мы садились за стол. Из спиртного на нём обязательно были водка, коньяк (как правило, армянский пятизвёздочный, а к нему обязательно блюдечко с нарезанными кружочками лимона, посыпанными сахарным песком) и «Советское шампанское». Пить вино у нас в семье не было принято.
Для детей, естественно, покупался «Лимонад», а чуть позже ещё и появившийся и сразу ставший очень популярным тоже шипучий напиток «Саяны».
Шампанское, если помнит читатель, я впервые выпил на Новый год ещё тогда, когда мы жили на Большой Коммунистической улице. Так что в Княжекозловском переулке Новый год я уж точно встречал им.
А первую рюмку водки выпил дома (имея уже соответствующую, но не известную родителям практику пионерского лагеря), думаю, лет в четырнадцать. Впрочем, довольно быстро я, как и отец, переключился на коньяк. Дома, естественно.
У нас были купленные родителями по какому-то случаю так называемые хрустальные рюмки и такие же, но высокие бокалы (их ещё называли фужеры) для шампанского. По шесть штук и того, и другого. Вряд ли это был хрусталь в точном смысле этого слова — разве что самый дешёвый, но нас это не смущало. В любом случае — это был наш единственный хрусталь.
Итак, примерно без десяти двенадцать мы обязательно — и обязательно водкой — провожали Старый год. Под чёрную и красную икру, под красную и белую рыбу, под салат оливье и холодец. А далее, в конце новогоднего обращения к советскому народу Брежнева (моё отрочество и юность прошли именно под его постепенно дряхлеющим образом), открывали уже бутылку шампанского, пытаясь (и ведь всегда удавалось!) подгадать так, чтобы свести хрустальные бокалы с шампанским (дети — с лимонадом), а проще говоря — чокнуться именно под двенадцатый удар кремлёвских курантов.
Далее — «Новогодний огонёк» по телевизору и поедание кое-чего (всё съесть было невозможно) из того, чем был заставлен стол. Обязательно было и горячее. Как правило, жареная утка с солянкой из квашеной капусты. Очень вкусно, чрезвычайно мною любимо. Я и до сих пор предпочитаю именно такую утку в качестве главного новогоднего блюда. Ну если только нет жареного поросёнка.
Долго новогоднее застолье не продолжалось. Все устали и за день, и за время вечерней подготовки к этому застолью. Уже к часу ночи начинали убирать со стола — ведь его нужно было ещё и отодвинуть от диван-кровати, чтобы разложить её. И уж точно к половине второго все (мои младшие братья — ещё раньше) укладывались спать, успев, впрочем, выпить ещё и чаю с испечённым Ниной Ивановной сладким пирогом.
На следующее утро вставали (все, кроме матери) поздно. Тут же включали телевизор — он фактически всегда работал, когда мы были дома. Завтракали под то, что он показывал, и тем, что было заготовлено к празднику.
Ну а далее весь день отдыхали, то есть, как правило, просто ничего не делали (кроме матери, конечно, которая всегда чем-то занималась). Родителям на следующий день нужно было идти на работу. У нас, детей, были зимние каникулы, главным событием которых было, как я уже рассказывал в первой книге, посещение новогодних ёлок (это примерно до двенадцати лет).
По аналогичному, но сокращённому сценарию (и в составе приготовленных блюд, и уже без Брежнева на телеэкране) мы обязательно отмечали и Старый Новый год. А на следующий день разбирали уже сильно или почти совсем осыпавшуюся ёлку.